Портрет И. П. Павлова (1935)

М. В. Нестеровым написано три портрета И. П. Павлова: два живописных (1930 и 1935 гг.) и один литературный, вошедший в книгу воспоминаний художника «Давние дни». Исполнению портретов предшествовало знакомство с фотографиями, в которых Нестеров не нашел ничего такого, что бы его «пленило, раззадорило». Типичное лицо ученого, профессора, лицо благообразное, даже красивое, и... только. Я не вижу в нем признаков чрезвычайных, манящих, волнующих мое воображение... и это меня расхолаживает». Но первая же встреча с Павловым дала возможность художнику почувствовать, что Иван Петрович «донельзя самобытен, непосредствен. Этот старик 81 года был «сам по себе», и это было настолько чарующе, что во мне,— говорит Нестеров — исчез страх перед неудачей, проснулся художник, заглушивший все, осталась лишь неумолимая жажда написать этого дивного старика».

Живя в Колтушах на правах желанного гостя, Нестеров все время присматривался к Павлову, изучал его характер, старался понять, уяснить себе трудную, столь необычную модель.

«Светлый ум И. П-ча ничем не был затемнен: говорил ли он о биологии, вообще на научные темы или о литературе, о жизни — всегда говорил ярко, образно, убежденно. То, чего не понимал он, в том просто, без ложного самолюбия, признавался. Во всем он был законченным человеком; мнения свои выражал горячо, отстаивал их с юношеским пылом...

Я едва усадил его за стол,— рассказывал Нестеров.— Неуемный старик: сидеть не любит. Все бы ему кипеть, бурлить. Наконец сел за стол, раскрыл свежую книжку английского журнала. Ну, думаю, будет спокойно читать. Где там! Как ударит кулаком об стол! Страницу не листает, а рвет! Это он гневается на автора статьи, который возражает против его учения об условных рефлексах. Доказывает мне нелепость возражений, спорит с ним, грозя очами, негодует! Ну, на втором портрете я так и написал его с кулаками. Пусть грозит глупцам и невеждам!»

Первый портрет был одобрен всем семейством Павлова и его сотрудниками; на персональной выставке произведений Нестерова в 1935 году портрет также получил одобрительные отзывы. И лишь сам художник остался недоволен своей работой, считая, что Павлова надо было показать «в более ярких его проявлениях», что «необходимо написать другой портрет этого совершенно замечательного человека».

Угрожающее состояние здоровья Павлова заставило ускорить исполнение второго портрета. Семидесятитрехлетний художник вновь отправляется в Колтуши.

Позируя, Павлов то и дело задавал вопросы своему заместителю по биостанции, который ежедневно приходил к нему с докладом и усаживался, по просьбе Нестерова, напротив; стол и горшок с цветами «убор невесты» разделял собеседников.

9 сентября Михаил Васильевич сообщает П. Д. Корину:

«Я работаю с остервенением, по 5 — 8 часов простаиваю у мольберта. Портрет почти закончен, голова вышла, бьюсь над руками характерными, а старик бедовый; сидеть смирно не может».

Много заботы доставлял художнику скучный фон портрета — стандартные, какие-то игрушечные коттеджи научного городка, видные через окно. Чтобы не огорчать Павлова, Нестеров сохранил этот неживописный ландшафт, о чем впоследствии сожалел, считая фон самым слабым местом в данной работе. Тревожил Михаила Васильевича и жест Павлова: «Кто же изображает ученого, да еще великого, с кулаками?» Между тем именно этот жест, столь типичный для Павлова, прекрасно характеризует волевой «взрывчатый» характер известного ученого, до глубокой старости испытывавшего неувядающий интерес к научным экспериментам, к жизни.